Файзи (Саркисов ) Марат Фадеевич

Файзи (Саркисов ) Марат Фадеевич

МАРАТ ФАЙЗИ (САРКИСОВ)

 

Филолог и журналист Марат Хадыевич Файзи (Саркисов) родился в 1925 г. в Симферополе. В 1937 году, после ареста отца – члена правительства Крыма, вынужден был сменить место жительство.

Участник Великой Отечественной войны 1941 – 1945 г.г., участник Парада Победы на Красной площади в Москве в июне 1945 г. Награждён орденом «За заслуги» третьей степени.

В 1952 г. М.Х. Файзи окончил Латвийский государственный университет. В 1956 году, после реабилитации отца, вместе с матерью вернулся в родной Крым.

С 1960 г. работал в системе Управления культуры Крыма. Популяризируя национальную культуру народов Крыма, издал ряд методических и фольклорных сборников, среди них книги «Легенды, предания и сказки Крыма» и «Армяне в легендах Крыма». С 1999 г. Марат Файзи публикует крымские легенды и предания, в том числе и армянские, в газетах «Республика Крым» и «Голубь Масиса».

М.Ф. Файзи член Союза крымских армянских писателей. Награжден высокой наградой Крымского армянского общества - памятной медалью им. И.К. Айвазовского.

 

 

Предлагаем нашим читателям ещё одну легенду связанную с древним и таинственным армянским монастырём Сурб-Хач

 

 

Первый хачкар

(из серии «Легенды Сурб-Хача»)

 

Татул шел к Святой горе, помня слова старшего брата Армена: «Не иди короткой дорогой».

Слова эти означали, думал он, чтобы в пути не спеша найти дар, достойный Арэва(бог Солнца), он не торопился. Ублажал невидимых духов леса, проверял ловушки и дупла с диким медом, помечал места, обильные ягодой и целебной травой.

Ему казалось, что бог Солнца всегда был рядом с ними. Когда им затмила глаза горечь утрат, кто, как не Арэв помог им увидеть зеленые горы, что дышали свободой и деревья такие же, как на родине. «Не зря судьба занесла нас на эту землю, – говорил им дед Минас, - хранит она камень предков. Найдете его, и минует вас беда».

Немало протоптали они троп с братом, но так и не нашли камень-оберег.

А вчера сказал ему брат: «Собирайся в путь к Святой горе. Только всевидящий Арэв может помочь нам».

И вот он в пути… Лесной промысел так увлек Татула, что он не заметил, как стемнело. «Майрамут, - это усталый Арэв возвращается домой к матери. Завтра увижу его снова».

Он подгреб сухую листву к нагретому Солнцем бугорку и уснул. И то, что хотел увидеть, явилось ему во сне. Засверкал перед ним дворец самого Арэва. Хрустальные башни его висели в облаках, будто утратив свою тяжесть. Из золотых ворот на колеснице, запряженной огненными конями, выехал лучезарный юноша, увенчанный короной. Бросил он мимолетный взгляд на Татула и умчался в небо. А Татул улыбался во сне.

Взгляд Арэва проник в его сердце, и оно поверило, что всевидящий бог прочел его безмолвную просьбу.

Разбудили его птицы. Перекликались серые перепела, беспокойно кричали жаворонки.

Полевые птицы над лесом? – это встревожило Татула. А когда с той стороны, где был их дом, промчался испуганный олень, Татул, не раздумывая, повернул домой. Идя коротким путем, вскоре оказался у знакомого ручья. Руслице, выточенное в плоской скале, было еще влажно. До дна выпили его чьи-то кони. Издали увидел смятую изгородь, пустые глазницы окон. Разоренный дом был пуст. Угнали всех, все живое. Родник и тот затоптали, злодеи! В отчаянии Татул упал на землю. Вспомнил о тайнике за скалой. Может быть они там? Но в тайнике, никого не было. Поднялся на скалу. Лес вокруг, что если в зарослях спрятались? Стал звать их: «Армен, Арпо! Где вы? Это я, Татул! Я вернулся!» Звал долго, до хрипоты, до слез. Притихшая земля вокруг, кажется, рыдала красными цветами, и только серебристый куст, что-то нашептывал ему. Один он вырос на скале, где ничего не росло. Любила этот куст Арпинэ, поднимаясь к нему с кувшином воды беседовала как с другом, и напевала ему родные шараканы. Этот выносливый куст пшата наверно казался ей кусочком далекой родины. А Татулу он напомнил печальную Арпинэ. Устремленный ветром к обрыву куст казался сейчас крылом большой, готовой улететь  птицы.

Зачем Армен отправил его вчера из дома? Да еще просил не торопиться. Может быть предвидел беду и спасал его, младшего брата. Привык он спасать. Уберег лес от пожара, вытащил завязшего в трясине оленя, вернул к жизни заболевшую Арпинэ. Рос у дома платан, посаженный дедом. Молния в грозу обожгла его ствол, камень с горы чуть не свалил дере­во. Армен сделал ему подпорки, подсыпал земли и дерево выжило.

Устоял дедов платан, и теперь, глядя на пышную крону, где щебетали птицы, верилось Татулу, что устоит, не пропадет его старший брат и его жена Арпинэ выдержит превратности судьбы, как ее любимый куст на скале, уцелевший от всех невзгод.

И может быть впервые за весь день расправил свои плечи Татул, вдохнул полной грудью пьянящий запах леса… Оглядывая зеленый простор у косогора, где лес был пореже, заметил всадников. Они двигались в сторону Кафы. Значит скоро нагрянут сюда поживиться. Нет, хватит! Он знает, как защитить свой дом от шакалов!

Раненая память толкнула его к тайнику, где хранился дедов меч. Предки поднимали его в минуту опасности. Чем он хуже предков?

Сквозь заросли увидел он всадников, услышал тревожный храп лошади и крики. Споткнувшийся обо что - то конь сбросил своего седока. Вокруг упавшего спешились, засуетились: «Плохая примета, не будет дальше пути!» Упавший был их предводителем, и стоило ему повернуть коня, как весь отряд завоевателей послушно потянулся за ним.

Татул подошел к месту, которое смутило ехавших. У заросшей тропы торчал камень, о который споткнулся конь. Воткнул он меч рядом с камнем и упал на колени. Благодарный своему спасителю, он долго соскребал с него мох и землю. Трудился до тех пор, пока на плоской поверхности не заскользили летучие тени ветвей и листьев. Будто вырастал камень из питавших его корневищ, а солнце, ветер и деревья творили свой зыбкий рисунок.

Любуясь, Татул привстал, а на плоскую поверхность камня упала крестообразная тень от меча…

Собираясь домой, выдернул меч и… застыл на месте: Тень от меча не исчезла! Не веря глазам, он провел пальцами по контуру тени и нащупал слабое углубление. Выдолбленный кем-то крест был похож на дерево с ветвистыми корнями и похожими на крылья ветвями. У его подножия рос куст, а с вершины собиралась взлететь ширококрылая птица. Выше нее был только диск Солнца. Чтил Арэва высекавший на камне, как многие предки Татула. И спас его, выходит, камень предков – тот, что хотели  найти они с братом.

И ведь раньше могли, до беды. Лежал-то их оберег совсем близко от дома, как куст на скале и дедов платан. Знакомые до боли живые образы, с которыми он сличал Арпинэ и Армена.

Имена родных, как раны, запеклись на сердце. Где они сейчас? Что с ними? – думал он, не сводя глаз с дерева, куста, изображенных на крест-камне. И сравнивал их с ними, что росли у дома. Как похожи они. Будто в скорби склонились ветви куста и цепкие корни дерева с птицей на ветвях. Только запечатанные в камне много лет назад…

Как далекий предок угадал факт бессмертной памяти их жизни, их скорбь и тоску по родине, их стойкость и любовь? Как передал он в этих символических знаках черты Армена и Арпинэ, словно сам пережил их судьбу?

И не умом – сердцем пытался понять Татул, как тяжелая серая плита сберегла в похожих на призрачные крылья ветвях и набухших почках самые что ни на есть чистые надежды на то, что словно оживало на крест- камне.

И помог этому чуду расцветший по весеннему святой крест. Это он, как символ бессмертия, связал далекое с близким, предков с потомками.

Он и подсказал, наверное, скрытую веками загадку первого хачкара, найденного у Святой горы вблизи монастыря Сурб Хач.

 

 

ПОДДЕРЖИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, НАШ САЙТ
С Вашей помощью он станет более полезным и информативным.

512
 Помощь проекту
Читайте еще

Писатели Крыма