Церковь Во имя всех святых на старом симферопольском погосте. Фото Александра БЕЛОВА.
«Скажите, а отвезёте на Феодосийское шоссе и главное городское кладбище?» - пока молодая девушка выясняет маршрут у таксиста (собственно и рассказавшего потом «Крымской правде» эту историю), её пожилая спутница завороженно оглядывается и вздыхает: «Симферополь. Родной. Крым!». Она не была здесь с 1944-го, лишь в скомканных детских воспоминаниях остался какой-то двор, тёмный подвал, с кольцом на крышке люка и деревянной лестницей, руки старой женщины, что украдкой гладит по голове, уговаривает что-то сделать или, наоборот, не делать и подкладывает размятые картофелины из чугунка. Она иногда спрашивала об этом маму, но та лишь отворачивалась и что-то говорила про сон. Мама Соня, София Владимировна, была очень красивая и молодая - настолько, что одноклассники Галочки принимали её за старшую сестру, а их родные иногда перешёптывались, высчитывая, возраст деторождения. Только седая была мама, с войны, и волосы никогда не подкрашивала, не стеснялась того серебра. Её не стало год назад, в 96, ушла тихо, спокойно, а перед тем призналась пожилой дочери, что они на самом деле… сёстры.
Двоюродные. И зовут Галину Михайловну - Ребекка Моисеевна, она дочь Софьиной тёти Фаины и её мужа Моисея, погибшего на Перекопе в сентябре 1941-го. А саму 26-летнюю Фаину, её 39-летнюю сестру Розу с мужем Владимиром, офицером, лишившимся ноги на войне с белофиннами, - Софьиных родителей, а также шестидесятилетних дедушку Иосифа и бабушку, тоже Ребекку, расстреляли фашисты в декабре 1941-го. В противотанковом рву на дороге Симферополь - Феодосия, его сами жители вырыли для защиты города от немецких танков. Соня в это время уже была на фронте, санинструктор: прибавив себе год, ушла в военкомат после школьного выпускного.
А маленькую, полуторагодовалую Ривочку, как называли родные, спасла соседка по большому двору в Старом городе - бабушка Нина.
- Вот мы с младшей внучкой Сонечкой и приехали в Крым, как мама просила, - рассказала женщина. - Я её так мамой и зову - вырастила ведь, всю жизнь мне посвятила, замуж не вышла, её друг-одноклассник Саня погиб под Сталинградом, любовь была. И на Ребекку Моисеевну не отзываюсь, привыкла за столько лет быть Галиной Михайловной - мама призналась, что отчество мне дала в честь своего командира, А я всё гадала, почему, если любимого звали Александр, я - Михайловна. Галочкой бабушка Нина назвала - у неё так погибшую дочь звали. Теперь хотим побывать у того рва, где семья наша осталась, на Перекоп съездить, где папа погиб - мы по документам в военном архиве узнали, что оставлен на поле боя под Армянском. И ещё очень хочу положить цветы на могилу той бабушки Нины, что меня спасла и растила, пока сестра-мама с товарищами полуостров не освободили. Она рассказывала, что бабушка Нина ушла в мае 1944-го. Маму в Симферополь из Севастополя, который освободили её боевые товарищи - она уже старшим сержантом была, санинструктором - командование на двое суток отпустило: тогда многим местным, отличившимся, дали такой коротенький отпуск - в честь освобождения Крыма. Мама домой приехала, узнала, что родных расстреляли, что её подруги-соседки, ставшие подпольщицами, Ануш и Гульнара, казнены в «Красном» концлагере (туда тоже бы съездить). А я вот спаслась, благодаря бабушке Нине - она, как чувствовала, что с евреями и цыганами будет - наших народов во дворе три семьи жили, вообще, многонациональный двор был, большой. Армянская, татарская, две еврейские, цыганская семья и бабушка - русская. У неё в Гражданскую и от голода все погибли, а она жила - обо всём дворе заботилась. Мама рассказывала, что такие вкусные пироги пекла. И тогда, когда фашисты в Симферополь вошли, всё уговаривала наши семьи отдать её малышей (я была самая младшая, у одних соседей дети-погодки, кажется Фая и Марик, а у цыган - Янко, вроде трёхлетний), мол, чувствует нехорошее надвигается (у неё сыновья с германцами ещё в Первую мировую воевали, наслышана была от них). Наверное, собиралась прятать нас в том самом подвале, в котором потом я одна сидела. Подвал, точнее, погреб, у неё только и был во дворе - муж вырыл ещё до революции. Но только моя мама, настоящая, в итоге и согласилась, да и то лишь потому, что простыла я накануне ухода их на сборный пункт. Как-то не верили люди, что на казнь идут. Потом фашисты ещё раз дома обыскивали, но я уже спрятана была, а соседи не выдали. И растила меня бабушка, как свою внучку, соседи - армяне и татары помогали, чем могли. Это всё бабушка Нина тогда Соне рассказала, да и добавила, что теперь вот, дождалась её, есть кому меня передать, чтобы самой уйти спокойно. Так и вышло. Соня со мной в часть приехала, попросила помощи, на главном городском кладбище бабушку похоронили солдаты - мама мне и ориентиры дала - ещё тогда план нарисовали. Хранила в шкатулочке вместе с довоенным нашим семейным фото, что бабушка Нина мне в матрасик зашила.
Добился Софьин командир, чтобы демобилизовали девушку с ребёнком, тем более что контужена санинструктор была и ранена неоднократно, с документами помог. Дал ей ключи от своей квартиры в Ленинграде,- у него, знал, в первую блокадную зиму семья, жена и трое ребят-школьников, погибла, а Софья Владимировна не захотела оставаться в Крыму, где довоенная радость смешалась с бедой. Устроились как-то в Ленинграде, девочка в сад, потом в школу пошла, сестра-мама на фабрике работала. И похоронку они получили на того командира Михаила - пришла на домашний адрес. Лишь несколько месяцев не дожил до Победы, в Будапеште остался. Фамилию женщина не знает: «Как-то не называла мама Соня, а похоронка пропала, но на Пискарёвское кладбище, где, наверное, его семья похоронена, мы всё равно каждый год ездили и будем ездить». Они всегда привозят на мемориал красные гвоздики. «Так маму Соню её командир просил: если есть где-то в городе могила блокадников, положить гвоздики - его жена их любила. Увы, имён ни её, ни детей не знаю - просто для меня семья командира дяди Миши дорога, что для молодых бойцов как отец был. А красные - потому что цвета крови. И жизни - так мама научила, сколько она этой крови на войне повидала. Сколько жизней спасла. Никогда не рассказывала, но знаю, прочли потом её наградной лист медали «За отвагу».
Симферопольский таксист Юра, молодой парень, который знает о войне лишь по рассказам родных и любимым советским фильмам, отвёз ленинградцев-петербуржцев и к мемориалу в бывшем концлагере «Красный», где среди более 15 тысяч казнённых - подруги Софии Владимировны, «мамы Сони», Ануш и Гульнара, армянка и крымская татарка. Молодые симферопольские подпольщицы, вместе с товарищами по борьбе казнённые врагами в апреле 1944-го. «Опять не знаю фамилии, может, и называла их мама Соня, но я настолько была ошарашена, что не запомнила», - сетует женщина, увидев Стену памяти мемориала… Просто кладёт кроваво-красные гвоздики и плачет. И к Армянску, на бывшее поле боя, где папа Моисей оставлен, съездили - где оно именно… Тоже цветы на обочину дороги. Тоже слёзы.
И рассказ о себе нынешней, о Победе, его Победе, салюту которой так радовалась девочка уже в Ленинграде.
И ко рву Боли на 10-м километре Феодосийского шоссе, где семьи соседей с маленькими Фаей, Мариком и Янко, к маме Фаине, бабушке Ребекке, дедушке Иосифу, тёте Розе и дяде Володе - Сониным родителям. С цветами, слезами и рассказом шёпотом о том, что выжила она, внуки есть.
С захоронением бабушки Нины заминка вышла: современное главное городское кладбище тогда ведь не существовало. «Спасибо парню-таксисту, что смог узнать - надо на старое, за городской рынок». Там после долгих поисков всё же нашли место (к счастью, не затронули тот участок при послевоенном строительстве военного училища), без креста уже - деревянный ставили, да сколько лет - сгнил. «Но зато там дерево раскидистое выросло, кажется, клён, значит, спокойна душа бабушки Нины». Они положили гвоздики прямо под дерево, а ещё - размятую варёную картофелину - так внучка придумала, ведь её бабушку добрая русская женщина таким картофелем выкормила в войну.
Великая Отечественная. Сколько боли и трагедий принесла она многонациональному народу Советской страны. «Об этом никогда нельзя забывать!» - всё повторяет пожилая петербурженка, оказавшаяся крымчанкой. «Нигде нельзя!». А теперь у Галины Михайловны - Ребекки Моисеевны появилась мечта: вернуться в родной Крым, в Симферополь, на будущий год, 9 Мая, и пронести старую фотокарточку обретённых родных в местном «Бессмертном полку». Пусть это сбудется!
